魔性の貌（かお）

Вот, скажем, парадигматический пример установления доминации матриархального в завершенном диспозитиве - т.е. гинекократии. Рейка - сущность властная и могущественная (как для данного нарратива), с легкостью манипулирует мужчиной, устанавливая фамилизированный режим экономии в области сексуального.

У женщины всегда есть тело, ее святыня и храм самой себе и всему материнскому-женскому, только женщина по-настоящему телесна и сама это глубинно ощущает. Когда современному мужчине показывают пизду и бросают в лицо взмокшие трусики, он только дегенеративно пускает слюни или заискивающе улыбается. Да, у мужчин тоже есть тело, но оно дано для того, чтобы платить, оплачивать (не в количественном эквиваленте) рождением в мире. Мужчина или есть как связующий вертикали манифестации, или его нету - и мы видим вот такое вот ползающее говно, придаток к хозяйке, жаждущей не осеменения, но поглощения.

Поэтому Рейка, черная вдова в условиях поп-модерна, и смотриться хорошо. Все эти сверкания глаз, волнения изобилирующей плоти, лоснящиеся от пота телеса и потеки внутренних жидкостей, иссиня-черные пряди роскошных волос - и есть орудия власти космического женственного в мире современных мегаполисов. Туда же и откровенная гносеосимуляция - фетишизм как привлекательность покрова. Познающему так не терпиться содрать с познаваемой одеяние, осквернить целостность вторжением мнимого иного, что одеяние воспринимается уже как самоцель. Но познаваемая - не совершающая омовение Артемида, о целомудренности речи и не идет (хотя и та колеблеться в двойственности), ей  - всему этому хищному множеству - только этого и нужно, чтобы прислуживающий и потребляющий подобрался поближе, и его вновь укутают, поглошая и погружая в глухую темноту плоти. Гинекократия оставляет привилегию сладострастия только за собой, мужчина же живет только в границах рассчета. Когда гинекократические тактики начинают осуществляться, уже бесполезно что-то там предпринимать (если этого хочется), за любыми контрдействиями неизбежно следует промедление в нерешительности - чего и ожидают, что и будет тождественно поражению. Начинается навязанная двойственность (которую не избежать) - или туда, или сюда.

Виноваты, конечно, мужчины - тем, что сдали патриархат, позволив архонтике монотеоса закономерно повернуться другой стороной. Именно поэтому могущество современной женщины - могущество исключительно гинекократическое, где вечное возвращение (к изначальному диспозитиву - сакральному матриахату) подменено цикличностью месячных, феноменологически замкнутой внутренней секрецией, должной быть отсылкой и свидетельством ВВ. Но вопрос-то, в конечном итоге, не в виновности и расплате, каковые категории применимы к человеческому, а в кажимости космической регламентированности, ведь и гинекократия только подготовительная фаза к триумфу порождений изначального Хаоса, ужасающего женственного, явленного в своей славе.