Под утро приснился Евгений Всеволодович. Со своей характерной интонацией он сообщил, что нужно быть весьма осторожным с пониманием. Ситуация понимания возникает, когда некая вещь конституируется в структуре т.н. микрокосма, приходит с ним в очерченные и стабильные отношения. Так он говорил.

Потом, уже отошедши ото сна, я размышлял следующим образом. Понять что-то - это не просто приблизиться, это еще и раствориться. Есть растворения двух сортов, в низшем и высшем онтологических уровнях. Это суть эвидентная дуальность, существующая в условиях повсеместного дублирования единственной иерархии*.
Если вывести традиционалисткую мысль в чистую метафизику, то продыху нет именно пневматически, т.к. каждая эманация духа притягивается соответствующими инстанциями от Иолдабаофа. Платонически-гностическая трехчастная конструкция человека потому мало-актуальна, подставив вместо небесного духа черную пневму получаем по сути тоже, в рамках игры на одном поле. За ключевыми выводами тоже далеко ходить не надо - в чертову воронку рушатся не только мировые религии, по происхождению своему злокозненные, но и весь катафатический багаж манифестационизма, включая самые привлекательные гетеродоксии, радикальные культы и т.д.

 
*-на будущее планируем более подробно поразмыслить над головиновской фразой о креационистском "...превалировании одного направления -- от центра, что невероятно в теории сферических эманаций, где возможна любая ориентация."

И вот, ветхий Адам сидит над осколками холистского ансамбля, и возникает у него такая дурная уверенность, что если кому-то когда-то было хорошо (духовно хорошо, т.е. пОлно), то и человеку станет недурно, если он в это вживется. Традиционалист и традиция старая тема, мы конечно располагаем двумя очевидными примерами в плане вхождения в смрадное лоно мировых религий. Ну, и, если брать уровень реципиента пожиже, то всю эту нью-эйджевскую мусорную кучу, где тысячи мудаков посвятили себя йоге, шаманизму, шиваизму, шактизму, даосизму и пр. Лесть, о которой часто упоминает Ан.Аи., заключается в том, что дистанция между актуальным состоянием и резидуумом животворящим не соблюдена, осколок соединяется даже не с осколком, а фрагментом мертвой материи (т.е. человекоформой), не пригодным для  инициирования космо-устройства.

Как учит нас Головин, никогда нельзя оживить мертвое, как нельзя из плохого сделать хорошее. На выходе получим биос некрос, а не чистое отражение Иного, заглянувшего в зеркало. Так вот, в традиционалистком русле, когда мы беремся изучать любой пример, пусть даже безусловно хорошего, традиционно адекватного и эстетически сбалансированного, нам не следует пытаться панибратски усесться рядом и заговорить, за жисть. То, что некая вещь особенно соблазнительна и фасцинативна, говорит первым делом об опасности этой вещи. Отдавать себя в рабство вещам далеко не последнее дело, но лишь если эти вещи обступили тебя со всех сторон, "всем оскаленным миром", и дали понять о том, что мостик к Иному переброшен. Однозначная дорога может быть лишь тогда, когда есть актуализированное сакральное, на что в ситуации груды пестрых осколков надеяться не приходиться.

Строго говоря, вся традиционалистская работа есть только подготовка, она лишена претензии, так как предполагает очень жесткую дистанцию с экстремально влекущими вещами. С некоторых пор заказано говорить о собственном посвящении хотя бы во что-то из великолепия былого, и мы можем только наблюдать и выплетать паутины смыслов, не давая намека на шаг по проторенной дорожке. Как гласит традиционная мысль, сделал шаг - прошел всю дорогу, но подлинная дорога лишь та, которая далась существу индивидуально, практически - интимно. Мы никогда не сможем ничего повторить, мы никогда не сможем ничего из этого понять. Рембо сказал, что любовь нужно изобрести заново - в этом смысле заново следует изобрести весь космос, не оставляя на дорогах "старого" своих следов.