Doomed Megalopolis (1991)

Като Ясунори, очевидно предстающий как Радикальный Субъект (см.биографию, особенно о неизвестном изначальном роде, сакральном топосе и пр.), во второй OVA успешно эвоцирует дух Масакадо, хранителя иномирного порога Токио, и, тем самым, всей Японии. Можно предположить - например, исходя из астрологических (Марс в восхождении),природно-метеорологических (гроза, ливень) и исторических (конфронтация Масакадо с Императором косвенно схож с изгнанием нечестивого Сусаноо всем гомогенным множеством богов во главе со старшей сестрой Аматэрасу) соответствий, что происходит обращение к одному из древнейших богов Сусаноо-но-микото, одному из священной троицы Синто. Пробуждение божества неминуемо приносит миру страдания, тем более, что боги более не желают просыпаться. Еще из Кодзики известно, что когда буйства Сусаноо усмиряются, он становится deus otiosus, уходит в Страну Корней.
И потому всякий воплотившийся миродержец-катехон есть не более чем страж сна изначального бога. В 3-ей OVA Мэката Кэйко предстает воплощением богини милосердия Каннон - часто предстающей гиппоморфной в иконографии, при этом во сне Ясунори говорит, что Кэйко обладает силой Злого Бога (т.е. самого Сусаноо).


В такой картине и столкнуть мир, и сохранить - равноценные полярности, вопрос лишь в предестинационной динамике их столкновения, и темпоральной готовности и уместности мира быть увлеченным волей одного из полюсов. Если противодействие среды достаточно сильно, и импульс уничтожения теряется в нем, расходуется вхолостую, возникает необходимость вернуть изначальную искру деструкции в лоно принципа. Вступая в демонический топос Мэката Кэйко  ритуально уподобляется дуирническому архетипу всадника-мироустроителя, рассекая своей нагината тьму космической периферии. Однако она становится спасителем не для человечества, которое предоставляется дальнейшей экстенсии деления, но для души Като. Дистанция, возникающая и нарастающая в ходе противостояния полюсов, сменяется неизбежным сближением, слиянием, вплоть до взаимной аннигиляции для продолжения бракосочетания на Небе.
В отличие от множества эсхатологических сюжетов, известных нам в современной культуре, человечество здесь второстепенно, равноудалено от обоих полярностей, и возможная буддистская линия перечеркивается конкретикой противостояний, манифестаций и сексуально-военных диспозиций.