Ямамото Цунэтомо
Александр Гельевич Дугин в своей лекции «Смерть и ее аспекты» замечает, что рано или поздно внутри единства Премодерна образуются две области, и Смерть постепенно входит в Жизнь. Индивидом Традиции это раздвоение преодолевается путем волевого утверждения той инстанции в человеке, которая способна испытать Смерть и остаться ею нетронутой. То есть там – это такое же здесь, посмертие не представляет собою чего-то отделенного. Отсюда и фраза Евгения Всеволодовича Головина «Кто умер – тот никогда не жил». Особое отношение к смерти наблюдается в японской культуре, которая, будучи до последнего времени герметичной, сохранила в себе то бесценное примордиальное этническое, что не удалось в той же мере большинству других традиционных культур.
Юкио Мисима в своем труде «Хакагурэ Нюмон» отмечает, что Ямамото Цунэтомо, автор «Хакагурэ» (трактата начала 18 века, предназначенного быть руководством самурая в действиях и мыслях), «изобрел средство, которого более чем достаточно для того, чтобы излечить болезни современного мира. Предчувствуя дальнейшее раздвоение человеческого духа, он предостерегает нас против мучительности такого состояния: «Не следует устремляться одновременно к двум вещам». Мы должны вернуть себе веру в чистоту. Он понимал также значимость подлинной страсти и прекрасно осознавал, каким законам подчиняется эта страсть…». Таким образом, автором «Хакагурэ» и предлагается в качестве лечения для подверженного процессам вырождения индивида (о чем неоднократно упоминается в трактате) преодоление пространства там через смерть. В известном смысле, это обретения инобытийного опыта для утверждения собственного существования в имманентности. Также Ямамото Цунэтомо неоднократно упоминает, что этот мир подобен сновидению, все в нем – всего лишь кукольное представление, иллюзия (или гэн). Такое заключение - своего рода дальневосточный гнозис, наводит на мысли о глубоко лежащем в людях той эпохи предчувствии существования Иного, иной абсолютной реальности смыслов. С другой стороны – это и свидетельство подверженности в известной мере развертыванию Праедестинации, когда представления о существования там становятся все более четкими и очевидными.
Превосходной иллюстрацией жизни индивида японского традиционного общества в 17 веке (то есть условно столетием до написания «Хакагурэ») является двенадцатисерийное анимэ Shigurui («Одержимые смертью») студии Madhouse. В нем вскользь или прямо задевается бесчисленное множество аспектов, чрезвычайно близких или соответствующих истинам Традиции. Основа сюжета – события внутри фехтовальной школы Коган-Рю, проблема преемственности Традиции, выбора объекта передачи, очищения и скверны. Следует понимать, что школа боевых искусств (профессия, освященная Традицией) являет собою микро-модель Диспозитива Господства, и сенсей суть вершина архонтической власти внутри нее. Ивамото Коган вполне адекватен той отвественности, что лежит на нем, чего не скажешь об общем фоне эпохи, демонстрируемом, например, на второстепенных персонажах – наместнике провинции и Кенгё. Если первый – типичный вырожденец, то второй - продукт постепенного разрушения органических связей в феодальном обществе, он любой ценой стремится пробиться наверх, взять все самому – что говорит о наличии в нем субъектного начала. Это и роднит его со своим окружением. В фигуре Когана проблема преемственности соединяется с (родовым?) проклятием, лежащим на нем – отсюда и болезнь. Откуда оно - понятно не до конца, можно лишь предположить, что это непосредственно связано с мечом «Семь шагов молитвы» («Этот клинок скорее всего проклят»). Причина проклятья может крыться в истории названия клинка – впервые испытав его на монахе (брахмане), обладателя настигает возмездие от высших сил. Исходя же из показанных сцен юности Когана, можно сделать вывод, что ранее этого проклятия не было, или же оно действовало не в такой мере. Касательно шестипалости – тут также кроется нечто демоническое; в периодах своего бодрствования Коган явлен преимущественно в гневе, осуществляя Наказания. Его пальцы Ику сравнивает с паучьими лапами, не подозревая о том, что это в некотором роде подтверждения его демонической природы (опять таки – именно он основатель школы, о происхождении его ничего не сказано) в виде отсылки к архаическим культам Паука. 
Далее касательно проклятья и меча: «Семь шагов молитвы» передан наставником. Важный момент – Коган женится на Ику несмотря на то, что она проклята (как, впрочем, и он). Существует некоторая связь между мечом и его женой. «Ты – мое оружие». Роль ее строго функциональна, она лишь инструмент в некоем делании. Возможно, он пытается нейтрализовать свое проклятье (предположительно – полученное от меча), перенаправив его на Ику, создав связь между ним и клинком. Показательно, что в конечном итоге эта связь убивает его – вследствие предательства и ненадобности Коган лишает ее места в иерархии. Из этого следует, что она отработанный материал, который лишается своей ценности (в отличие от Сейгена). Но тут внезапно возникает связь между мечом и дочерью – Ивамото Миэ. Следовательно, проклятие не снято. Это большой удар по школе Когана, так как вследствие дисфункции Миэ Род не может продолжиться.
В «Одержимых смертью» демонстрируется существования начал холода и жара, к которым причастны все персонажи и события, что созвучно с космическими первоэлементами – огнем, воздухом, водой и землей в европейской герметике. Холод и жар – это своего рода дальневосточная специфика герметики, характерная исключительно для культуры Страны восьми тысяч духов. Миэ (как и ее отец) – без сомнения, причастна к огненному началу («Она как ангел, тепло ее красоты может растопить снег»). Она наиболее интересный персонаж – и наиболее трагичный. Во многих моментах сообщается, что знает она гораздо больше положенного девушке той эпохи пусть и высокого происхождения. Миэ до определенного момента суть воплощенная чистота, она (ее сердце) сосуд. «Я всего лишь инструмент чтобы родить. Будут рождены только никчемные люди», «Все мужчины – марионетки» (к слову об упомянутых ранее словах Ямамото Цунэтомо). Указывается, что в конечном итоге Миэ обретает мантические способности, дар видеть будущее - и предвидит исход поединка (из первой серии).
«Ирако Сейген был не марионеткой, но кем-то более ужасным». Дается подсказка, что мать его зачала от демона, отец же неизвестен. Ирако рожден без повивальной бабки, значительно позже обычного срока; еще до разрыва пуповины начинает перемещаться. Человеческое и, более того, субъектное (лелеемые мечты о землевладениях, вместе с тем, что человеческое происхождение его невысоко: мать шлюха, отец по слухам торговец), доминирует только до определенного времени. Далее, после изгнания – то есть выпадения из иерархии, он – проводник демонических энергий, энергий выражено деструктивных. Инициативы Ирако радикально отличаются от Демонической Экспансии, какой она представлена в доктринах Национал-Суккубизма, выражающей неудержимую нечеловеческую волю благородных существ – это не предельное ухудшение; ухудшение, «фрагментарный» ущерб – что исполняет Ирако – совершенно сознательно и целеустремлённо, - по-человечески, неукоснительно исполняя алгорит Праедистинации для любого отдельного существа. Дихотомия в данном случае та же, что и в случае с субъектом человеческого происхождения: отпавший от иерархии в силу внешних условий и то, что представляет собой неизбежность в высшем смысле этого слова – Праедестинацию.
Ирако Сейген - это антибог. Еще в самом начале в нем ощущается нечто дородовое - «Ему изначально было дано больше чем всем нам». Он наиболее выраженный жар, пламя, даже когда впервые встречается с остальными персонажами как додзеябури (постоянная улыбка). Упреки в том, что внешность и манеры его немужественны можно объяснить анрогинальностью как частью демонической природы. Наказание и изгнание Ирако, которые суть достижение предела реального, опыт Инобытия, символичны – они представляют для него инициацию другого рода, создание проекции из Наэрго на его тварное тело. «Тело Сейгена таит секрет». После этого даже нанесенные Коганом увечья не могут остановить развертывание деструктивных энергий – Ирако становится Онрё, существом Хаоса. «Он родился». Андрей Чернов сообщает о подобном следующее:
Вместе с тем это занимает только часть сущности Ирако, личину свою он до конца не утрачивает. Далее - Ирако Сейген постигает, мягко говоря, нетипичную для кендзюцу технику «Встречный поток Тьмы» (название опять-таки символично). Финал сюжета – существо Хаоса, ставшее проводником деструктивных энергий в большом масштабе, ввергает в них Порядок школы, и, таким образом, разрушает ее. Сенсей Коган обезумевает, начинается его метарморфоза в демона (сверхъестественных для тварной природы размеров тигр). Происходит столкновение двух демонических энергий. «Это Ад». Становится понятным, что целью Когана было очищение, ведь как результат проклятья он нечист, что дает и свои преимущества (демоническое). Очищения осуществить так и не удалось, он уже не контролирует демоническое в себе (в отличие от Ирако) – и тот убивает его.
«В этот день пояивились два чудовища». Миэ, бывшей изначально причастной скорее Порядку, и утратившей чистоту после попадения в сферу влияния Ирако (эта самая болезнь, где она сама начинает напоминать Онрё), исполняет свою миссию и передает меч Ирако (в сериале не показано, но предполагается); отсюда и трагичность. Возможен также вариант перехода меча вместе с Ику (которая, к слову, также холод), а разрушение Порядка Миэ Ирако использует как подготовку для будущей атаки на Коган-Рю. Вскорости ее овладение духами постепенно ослабевает. Очищение – это, снова-таки, достижение предела Реального - узрев мертвого Отца. Сцена очень сочная – в ней Миэ квинтэссенция нечистоты, сидящая в крови шикарная девица в ослепительно белых одеждах. К этому следует понимать, что в синтоизме кровь представляет собой скверну*. Таким образом, в своей смерти Ивамото Коган выполняет предназначение – Миэ чиста, Род продолжится. Таково его Спасение и Наказание.
Совсем непонятна тема поедания звериной печени, к чему принуждает Коган дочь после изгнания Ирако. Как вариант – чтобы сохранить ее потенциал как сосуда для зачатия. Неясное – «выпустив семя он вторично окреп и сосуд для зачатия было уже не опустошить». Возможно, мутят переводчики.
Требует внимания тема додзе и конструкта тела в нем. Гипертрофированность мышц обуславливается поставленной целью – предельно четко и эстетично выразить максиму «они смертельно опасны», в каждой частице натренированного тела. При виде воина не должна возникать мысль об абстрактном человеке – это скорее зверь, хищник, готовый выпустить когти и прыгнуть. Каждая такая ситуация хранит в сериале определенную потениальность – с разными исходами; за столом, в переулке, в лесу. Поединок никогда не представляет собой нечто затянутое.
Следует заметить, что в сериале метафизика пола выдержана крайне строго – женщины строго женственны, мужчины в большинстве своем мужественны. К этому всему прилагается традиционная цветовая гамма – и резкий контраст блеклых, белесых тонов с кровавыми. Приятно музыкальное сопровождение – этнические мотивы, хор цикад.
Фудзики Гэнноскэ вызывает подлинное сочувствие. Воплощенный Порядок и Холод, антагонист Ирако Сейгена, он есть подлинный самурай, образчик для подражания на фоне постепенного ухудшения ситуации. «Фудзики Гэнноскэ не любитель праздных шуток». В течении всего развертывания сюжета намекается, что он есть проводник энергий Эллеонерго, в противовес Сейгену. Разгадать Фудзики не может никто – даже наиболее близкие к нему. Сущность его так и не раскрывается, сценарист оставляет это как загадку. «Кто же ты, Фудзики?!». Наиболее суровый архаик, подобно своему сенсею и Ушимате Гондзаэмону. Фудзики – это воплощенная сила духа; в качестве примера хотя бы то, как он держал раскаленные палочки. «Без боли ничему не научишься» - боль как разрыв уровня, стимулирующая инициатическое начало. «Эти глаза» пугают даже Миэ. Безразлично это лишь Сейгену, он пришел чтобы разрушать. Любопытен данный Фудзики квест. На примере этого персонажа вообще наиболее наглядно видно следование сверхчеловеческому Знанию. «Если хочешь что-то взять, сперва надо что-то отдать; если хочешь что-то усилить – сперва надо что-то ослабить; если хочешь взять – сперва надо растянуть, если хочешь открыть – сперва надо закрыть». Когда погибает Коган – тот, отсасывая и выплевывая его кровь, предположительно исполняет обряд, препятствующий появлению Онрё. Убивает ронинов голыми руками, вот уж кому следует говорить бравурное «кто умер – тот никогда не жил». Любопытны вообще применимые техники боя без оружия – круговой уракен, тэцуи, какуто. В те времена удар кулаком считался второсортным. Еще важное – подвергаясь воздействию деструктивных энергий Ирако, чтобы восстановить внутреннюю гармонию Фудзики уходит в снег (свою первостихию, холодное). Плевок кровью в лицо Ирако – худшее из возможных оскорблений в системе координат Синто, как сказано выше, кровь как скверна. В лесу Фудзики Гэнноскэ прибегает к использованию силы тамошних духов, становится под их покровительство. Отсюда и Камаитачи – мифическое существо, ласка с острым серпом, которым рассекает своих жертв с чрезвычайной быстротой. Хема и Кадзума не сумели воспользоваться охранительным камнем и погибли. Показательно, что сверхчеловеческие сущности появляются чаще всего в сумерках и тумане, когда открывается пространство стихий, а человеческое отступает.
Ушимата Гондзаэмон также представляет собой выраженный холод и Порядок, и, возможно, еще более чем Фудзики. Порядок этот утвержден временем, и стремительный порыв Ирако разбивается об него. Ушимата готов ко всему – это очевидно исходя из его поведению даже в самых опасных ситуациях. Что и сближает его с Фудзики… Именно на них держится школа.
Когда Ирако начинает убивать старших учеников, показательна реакция Ушиматы и Фудзики. Если Отец (Сенсей Коган) в опасности, то жизнь сыновей-братьев не имеет значения, важно сохранить вершину иерархии в микро-модели ДГ. При необходимости Ушимата также обращается к высшим силам – о чем сообщается косвенно, «трое Тэнгу из Ноби».
Последним следует рассказать об инициации учеников Коган-Рю. Показаны две основные ступени – первоначальная, ранг младшего ученика, и получение полной передачи – Окудэн. Фасоль-в-слюне – это растительное, приобщение к циклическому ритму жизни в школе. Слюна – виталистическое, в этой жидкости, как и в сперме – сосредоточие жизненных энергий. Кровь на переносице – кровное родство, все ученики – братья, над которыми высится циклопическая фигура Отца (сенсея), наделенного архонтической властью. В теле Ику до определенного времени заключаются такие же силы, что и у Когана (ее сосок рассекает фасолину на четыре части, как уже было сказано, она - оружие). Вырывание соска - это ритуал исхода соответствующих сил из "всего лишь женщины", теперь она бесполезна и подлежит изгнанию. Кстати говоря, поедание разных частей тела (соска, глаза) можно интерпретировать как ритуал перехода силы.
Завершение сюжета, показанное в первой серии, насыщено смыслами до предела. Ирако Сейген, исполняя свое предназначение, ввергает во влияние наместника провинции. Причина гибели цвета кшатрийской касты – самураев лежит именно в нем. Перед поединком Фудзики и Ирако предельно могущественны, ощущается, насколько сильно они наполнились. Теперь остается лишь сделать выброс. Если хочешь что-то взять, сперва надо что-то отдать. Кто умер – тот никогда не жил.
>>>целью демонов есть уничтожение рода людского, то есть конечное ухудшение ситуацииКак там в опенинге Paranoia Agent пелось – «Это не так!». Демоническая экспансия, выражающая неудержимую [нечеловеческую] волю благородных существ – это не предельное ухудшение; ухудшением был бы «фрагментарный» ущерб – что исполняет Ирако – совершенно сознательно и целеустремлённо. Дихотомия в данном случае та же, что и в случае с субъектом человеческого происхождения: отпавший от иерархии в силу внешних условий и то, что представляет собой неизбежность в высшем смысле этого слова – Прæдестинацию.
ОтветитьУдалитьСовременная ситуация такова, что феномен «воли» как и единичной, так и коллективной, направленный на деструкцию, сдерживает молниеносное и ослепительно прекрасно стирание: так маленькие и победоносные войны подстёгиваю экономику, так у «маленького человека», живописуемого русскими классиками литературы появляется стимулы жить.
Второй аспект: в традиционной культуре демонам отведена особая, структурная Роль, не исчерпывающаяся «функционалом». Причём, в состоянии археомодерна иррегулярно встречаются спонтанные пересечения, совершенно ВНЕЗАПНЫЕ, - когда в явно модерновом нарративе с ПоМо-стилистикой проявляется нечто очень традиционное. Напр., - Kikoushi Enma / 鬼公子 炎魔 鬼公子炎魔, - Князь буддистского Ада, Энма, организует точечные зачистки демонов, которые что в инфернальных пластах, что в тварном мiре – онтологический мусор, для улучшения ситуации они не годны. Только под ногами мешаются. И напротив – гораздо более консервативный демон, - из хентая Shinseiki Inma Seiden / 新世紀 淫魔聖伝 вселяется в кавайную лолю, и всё заканчивается апогеем гуманизма по-женски (как хорошо ебаться и рожать от демонов, наполняя мир всемогущими полукровками с женской психикой, - потому, что «сыновья всегда в мать»).
Ну, ты понимаешь, на что я намекаю. Сравнительно с тем, что нам знакомо из античного мифа: если учесть, что титаны – это асуры, то сыновья и дочери Прометея были сплошь неудачными «поделками». И не только потому, что не понравились олимпийскому Первоархонту – Зевсу; просто Прометей затеял состязаться с богами в неподходящий для этого момент, когда уже «настало» Время. Далее – герои, рождавшиеся от богов и нижестоящих в иерархии смертных женщин, и даже от «низших божеств» (тоже условно смертных), были в известном смысле страдальцами, принимающими на себя все так называемые грехи и пороки общества; и, если иудео-христианская, шире того – креационистская традиция предписывает бороть грех аскезой (ригоризмом по
Эгону фон Петерсдорффу), то в наст. время этого недостаточно.
Ригоризм очень легко преображается в либертинизм. За тем и другим стоят демоны! Если для борьбы с либертанистской современностью прибегают к ригоризму, то может случиться так, что Дьявола начнут изгонять с помощью Вельзевула. Не следует предупреждать молодежь от разврата, прибегая всегда только к односторонним объяснениям, таким образом наоборот обращая на разврат их внимание. Заповедь божественной любви важнее. Истинное благочестие, благоговение перед Богом в совокупности с богатствами таинств св. Церкви помогают преодолеть ложный страх перед сексуальностью, который во многом сегодня преобладает. Это ведь именно страх открывает двери демонам для того, чтобы вводить в искушение и преувеличивать сложности выдержанной в католическом духе половой жизни, а то и представлять ее вовсе невозможной [...]
Да, и что касается страха: вспоминай почаще доктрину Дакиньяшчандайаспарирамбха [Кто Меня не боится, тот Меня недостаточно любит].
>>>К этому следует понимать, что в синтоизме кровь представляет собой скверну.
К этому следует добавить, что рана, царапина, любое истечение крови является частным случае менструации; для мужчины это истечение силы, и, в метафизике – смыслов. Оттого, вид женщины в белых свадебных (или погребальных) одеждах, с ногтей на ногах до лица забрызганной кровью, - символическая игра на контрастах, повергающая мужчину в священный ужас.
>>>мужчины en masse мужественны.
En masse означает в общепринятом переводе «для масс», а не «в большинстве своём». Философия en masse – поп-философия, например :3.
>>>циклопических размеров тигр
Прилагательное-эвфемизм “циклопический” расово верно употреблять только в отношении антропоморфных существ, или неодушевлённых предметов. Сродни – пещера циклопических размеров – «там мог бы не потесниться Полифем»; циклопическая фигура Отца – Папа великЪ и могучЪ.
Ну, а далее, всё что о Существе Хаоса, частных случаях каннибализма и прочем - всё отлично.
ОтветитьУдалить