О характере сновидений.

В последнее время я усматриваю разительное изменение в  собственных сновидениях. Изменения эти касаются в первую очередь их общего характера, всего того, что связано с аспектом мироощущения и миросозерцания. Ранее я находился в таковых условиях, в таковой системе координат, что все происходящее с реальностью вокруг сводилось к общему принципу безвольности актора и невозможности действия. Меня охватывало оцепенение, что мешало реагировать каким-либо образом в экстремальных ситуациях. Другими словами, бытие инэртного тела.

Что до сегодняшнего состояния мироощущения в сновидениях, то оно являет собой следующую картину: всеми событиями управляет определенная фатальность, сродни аристотелевскому Ананке, безапеляционно диктуя собственную версию развития ситуаций. Реальность в сновидениях напоминает бытие Премодерна - понятия воли как такового не существует, акторы действуют согласно собственным представляем о действительности, зачастую бессмысленно и жестоко. То, что кто-то побеждает, а кто-то проигрывает видится внеположно той или иной рациональности, исход определен случаем. Приведу несколько примеров из последнего, ввиду того, что большинство по моему недосмотру не записано и забыто.

В позавчерашнем сне меня ударил по лицу один человек, немного знакомый мне в жизни. Обьективно его боевые навыки ниже моих, и решить бой в свою пользу для меня не составило бы особого труда, но в данном случае удар был столь силен и неожидан, что я кратковременно лишился адекватного восприятия действительности, замешкался, а мой обидчик тем временем сбежал. Я долго гнался за ним по улицам, но догнать так и не смог.

Сегодня сон был весьма специфическим. Подробности помнятся плохо, но по определенным причинам я намеревался завершить собственное бытие актом суицида. Причины эти были далеки от аффектов, это было нечто навроде получения опыта смерти. В качестве инструмента я использовал мелкокалиберную винтовку, но, увы, в действиях своих не пресупел. Пуля проходила сквозь голову, меня заливало собственной кровью, но ткани тот час срастались, и я оставался практически невредимым. Далее это же я пытался повторить с пистолетом, и, опять-таки, потерпел поражение. По каким-то причинам я находился в состоянии неузявимости для оружия, что-то меня защищало.